Евгений Сартинов - Слишком жаркий Кипр [СИ]

Он начал спускаться первым, старательно перешагнув чьи-то лишние зубы. А в бар Юрий вошел, обнимая обоих «девушек» за талии, и старательно нажевывая сразу три подушечки жвачки.

Народу было не так много: человек пять вялых моряков бородачей, по виду скандинавов, снимающих за угловым столиком похмельный синдром литрами темного, баварского пива. Новые же посетители расположились у стойки бара. Юрий заказал два виски с содовой и стакан апельсинового сока для младшей «сестренки». Судя по облику и говору, бармен родился в пределах Одессы. Когда все заказанное было подано, Юрий спросил бармена: — А где мне тут у вас найти такого Абрама Моисеевича?

Бармен сразу насторожился.

— Вы это меня за просто так спросили, или вам, вдруг, случайно, назначено?

Астафьев глянул на часы, было ровно десять.

— Мне вдруг случайно назначено.

Бармен ткнул пальцем в левую от себя сторону. Там была массивная дверь из темного дерева.

— Позвольте тогда вам прогуляться туда, третий кабинет налево.

За этой дверью оказался коридор с рядом аккуратных, но таких же массивных дверей. В номере третьем за столом завтракал громадных размеров, с огромным животом и тремя подбородками, лысый еврей лет шестидесяти, с массой перстней на пальцах. Увидев перед собой Астафьева, он очень удивился.

— Вы это ко мне?

— Да, — подтвердил Юрий, разваливаясь на небольшом диванчике напротив еврея, — вы же сами назначали это время.

— Да? Вот как странно. Но я думал, что придет такой мальчик…

— А я что, по-вашему, девочка? — обрезал Юрий.

— Логично, — пробормотал еврей. — Не поспоришь.

Юрий был готов поклясться, что человек, через секунду возникший в номере, и вставший за его спиной, в дверь не входил. Он словно материализовался из воздуха. Чуть скосив глаза, Юрий быстро оценил габариты этого нового собеседника.

Астафьев вспомнил одного из своих «клиентов» воровского мира, Вову Садова, по кличке Садюга. Так-то он был безвредным парнем, но манеры у него были впечатляющими, особенно говор.

— Убери его оттуда! — прорычал в стиле Садюги Юрий еврею. — А то покалечу! Не люблю, когда сзади стоят!

Абрам Моисеевич сделал жест рукой, и человек переместился из-за спины Астафьева в сторону от беседующих. Это был явный вышибала, причем юмор заключался в том, что одет он был приметно так же, как Астафьев: кожаные штаны, белая майка и кожаная же безрукавка. Да и татуировок на руках у него было не меньше. Длинные волосы были собраны сзади в пучок, но на этом схожесть с Астафьевым кончалась. Судя по черным глазам и длинному носу товарищ был одной национальности с хозяином кабака, а по черным, с сединой усам и большими мешками под глазами — возрастом не менее пятидесяти лет.

— Ну, теперь о деле, — сбавил тон Юрий. — Где ствол?

Еврей запустил руку под стол, и вытащил из-под него оружие. Это был старый, чуть ли не дореволюционных времен наган.

— Вот, проверенное, так сказать, временем, безотказное оружие, — прорекламировал Абрам Моисеевич свой товар. — Что там эти современные пистолеты? Они же постоянно отказывают. А эта штука по понятиям не может отказать, тут нечему отказывать.

Юрий не торопясь, протянул руку, взял револьвер, оттянул курок, и хмыкнул.

— А если я тебе этой волыной по голове засобачу, ты не обидишься? — спросил он строго у еврея. — Ты чего, ара, хочешь, чтобы я на стрелу с этим металлоломом пошел? У него же боек сточен!

Глаза у еврея забегали еще больше.

— Ну, это, вообще-то, больше психологическое оружие, — согласился он. — Им можно хорошо пугнуть…

— За пятьсот баксов? — иронично спросил Юрий. — Тебе, может, лучше клизму сделать из этого ствола? Я могу бесплатно подсуетиться.

— Хорошо-хорошо, — сдался хозяин бара, — не надо тут вам пылить вовсе зазря. Сейчас вам принесут настоящее оружие. Положите это безобразие взад.

Он забрал свой «Наган», кивнул головой вышибале, и тот ушел.

Вскоре тот принес небольшой пакет, из которого вытащил большой, солидный пистолет.

— "Беретта", — прочитал на боку пистолета Астафьев. — Фирма солидная, а в каком он состоянии?

— Можешь не сомневаться, — сиплым голосом подтвердил вышибала, — ствол на ходу, не засвечен. В обойме пятнадцать маслят.

— Всего семьсот баксов, — торопливо добавил Абрам Моисеевич.

— Не парь мне мозги, дядя, пятьсот, и не копья больше! — окрысился Юрий. — Вы мне еще за моральный ущерб должны сто баксов.

— Какой еще моральный ущерб!? — всплеснул руками кабатчик, и обернулся к своему вышибале. — Иосиф, я вообще не понимаю ситуацию!

Юрий не дал Иосифу вмешаться в разговор.

— Моральный ущерб за попытку впиндюрить мне, как какому-то щенку, паленый ствол.

Они еще минут пять препирались, и Астафьев все же добавил пятьдесят баксов, но зато выцыганил к пистолету старенькую, но удобную нагрудную портупею.

Когда он появился в зале, лицо его было очень довольным, но тут его настроение мгновенно испортилось. Те самые пятеро матросов бородачей, поправив настроение, окружили его «девочек» и откровенно лапали обоих. На лице Ольги при этом застыла вымученная улыбка, а вот Мишка уже откровенно паниковал, отталкивая руки сразу двух кавалеров. Лицо его при этом было уже пунцовым.

— Ну, этого еще мне не хватало, — пробормотал Юрий, и, достав из пакета пистолет, передернул затвор. — Заодно сейчас и проверим, — решил он.

В этот раз еврей его не обманул. «Беретта» бабахнула так, что с потолка посыпались не только штукатурка, но и разбитые лампочки. В ответ на недоуменные взгляды моряков Юрий махнул им пистолетом: — Комен! Гоу хо!

Шведов из кабака как метлой смело.

— Ты что там так долго!? — обрушилась на него Ольга. — Еще пару минут, и нас бы тут просто изнасиловали.

— Да, это была бы трагедия. Особенно если бы Мишке это все понравилось. Потеряли бы парня как отечественного производителя. А голубых у нас в стране и так уже без меры.

— Шуточки все шутите, Юрий Андреевич! — Обиженно пробасил хакер. — А я тут был готов их всех переубивать!

Они с Ольгой прыснули от смеха, и начали выбираться из этого злачного заведения. Юрий посмотрел на часы, и скомандовал: — Ходу! Мы такими темпами не успеем в полицию.

Они чуть ли не бегом ввернулись в отель, полчаса ушло на переодевание и смывание грима. Юрию из-за его новых татуировок с сожалением пришлось надеть рубаху с длинными рукавами. Это было тем более досадно, что погода смилостивилась над отдыхающими, и температура вновь поднялась до двадцати восьми градусов. Но, возможность обрести средиземноморный загар пошла прахом. Мишку они оставили в отеле, и в город отправились вдвоем.

Получилось так, что им пришлось лицезреть сразу два действия киприотской полиции. У входа в участок они лицом к лицу столкнулись с выходящим из здания Сакратосом Михаилидисом. Грек, увидев перед собой столь ненавистного ему человека, переменился в лице. Юрию показалось, что Сократос был готов броситься на него с кулаками прямо здесь же. Но тут в ход дело вмешался лысоватый, хорошо одетый человек с лицом и повадками типичного адвоката. Он подхватил своего подопечного под руку, и поволок дальше, на волю, на ходу выговаривая своему подопечному что-то поучительно-наставительным тоном.

Через полчаса ожидания к ним вывели из камеры и Елену Зубрилину. Выглядела она, в самом деле, очень неважно: без грамма косметики на лице, бледная, с тенями под глазами, и заторможенными, неуверенными движениями. Ольга сразу обняла подругу, Юрий так же начал бормотать какую-то участливую чушь. «Скорая» уже стояла около запасного входа, так что все, в том числе и сопровождающий Елену полицейский погрузились в фургон, и отправились в госпиталь. Ехали довольно долго. Когда машина остановилась, оказалось, что они находятся далеко за городом, рядом с большим зданием очень старомодной постройки. Это был не то замок, не то тюрьма. Была тут и не очень высокая, метра три, но очень массивная крепостная стена. И стена, и само здание были сложены из природного, уже покрытого мхом камня. Оказалось, что это был самый настоящий монастырь. Встречали их монашки, так что Юрий понял, что Янгелос выполнил свое обещание, и это действительно госпиталь при монастыре. На несколько минут русских тактично оставили вместе.

— Как ты? — спросила Ольга.

— Да, сейчас получше. Сначала было совсем тяжело. Я просто не думала, что так любила его. Сейчас все прошлое стоит перед глазами, думаю даже, что лучше бы меня убили вместе с Васькой.

Вежливо выждав пару минут, к Елене подошли сразу штук пять монашек самого разного возраста, и, одновременно залопотав на своем чирикающем языке, увели Зубрилину с собой.

«Скорая» уехала, не дождавшись их, так что обратно до города они сначала добирались пешком. По прикидкам Юрия все это должно было быть буквально в пределах видимости от Лимассола. Вот только дорога нещадно петляла по окрестным, невысоким горам, так что путь их оказался несоразмерно длинным. Ольга просто балдела от всего этого: от красивых видов, от по-летнему ласкового солнышка. Она шла впереди в своих обтягивающих джинсах, в столь же вызывающей кофточке, и почти каждая проезжающая мимо машина начинала ей сигналить. Малиновскую это забавляло, Юрию же до конца не позволяла расслабиться тяжесть пистолета под левой подмышкой. Правда и Малиновская вскоре начала прихрамывать. Ее любовь к новым туфлям на высоких каблуках имела и побочное действие в виде мозолей. Так что она уже не столь высокомерно начала отмахиваться от криков проезжающих мимо киприотов и гостей острова. Они стояли на небольшой площадке, явно специально предназначенной для осмотра живописных окрестностей, когда мимо них на редкой для таких мест скорости промчался громоздкий, черный автомобиль. Астафьев с недавних пор очень стал недоверчиво относиться к подобным внедорожникам, особенно если у них столь активно тонированы стекла. Джип промчался вниз по серпантину еще метров пятьдесят, потом, уже у поворота у него резко полыхнули тормозные огни. Машина все же скрылась за поворотом, потом раздался характерный звук столкновения двух автомобилей: удар и звон разбитого стекла.